Тридцатого сентября Музеи Кремля открывают выставку «Элегантность и роскошь ар-деко». Более ста вечерних, коктейльных и танцевальных нарядов 1900–1930-х годов привезут из Института костюма Киото, одного из лучших музеев моды в мире. Они будут дополнены украшениями того же времени из коллекций ювелирных домов Cartier и Van Cleef & Arpels.
Накануне открытия выставки ARTANDHOUSES поговорил с одним из ее кураторов, хранителем коллекции ювелирного искусства XX–XXI веков Музеев Московского Кремля Ларисой Пешехоновой о моде, стиле и его отголосках в наши дни.
Стиль ар-деко, родившийся между двумя мировыми войнами, стал олицетворением роскоши. Как он повлиял на моду своего времени и современную?
На мой взгляд, тотально. Это эпоха, которая тесно связана с нашим временем, чрезвычайно современный стиль, который не потерял актуальности и до сих пор очаровывает. В современных дизайнерских проектах это можно видеть на каждом шагу. Ар-деко — это синтез. То, что сейчас, на мой взгляд, чрезвычайно востребовано. Он берет начало из огромного количества источников — мастера ар-деко опирались на французскую классику и модернизм, культуру древних неевропейских цивилизаций и народные традиции. Большое значение для развития стиля имели и новые технологии. Художники не цитировали прошлое, но, используя его, изобретали новые формы. Во время подготовки легендарной выставки 1925 года в Париже, которая считается отправной точкой распространения стиля, правила четко описывали этот критерий: «На выставку принимаются произведения новые по духу и подлинно оригинальные… Копии, имитации и подделки под стили прежних эпох строго исключаются». Именно синтез позволил выйти на качественно более высокий художественный уровень, причем это касалось и тиражируемых предметов, и тех, что создавались в единственном экземпляре. Это бесценно в наследии той эпохи. Не было второстепенных или третьестепенных вещей, они все были первоклассного художественного качества.
Двадцатые и тридцатые годы ХХ века называют по-разному: и безумными, и золотыми, и революционными, и ревущими. Им были свойственны невероятная жажда жизни, стремление к обновлению после тягот Первой мировой войны, а также культурный, социальный и технологический подъем. Я бы сказала, что ар-деко безапелляционно эмоционален, начиная с музыки — ритмов джаза, фокстрота — и заканчивая модой. Этим драйвом, ритмом, ощущением современности ар-деко нам очень близок и интересен.
Давайте конкретизируем, что нового ар-деко принес в ювелирные украшения и одежду?
Что касается костюма и украшений, это было время, когда они объединились. Расскажу, каким образом это произошло. Целью выставки 1925 года было сотрудничество мастеров из разных областей декоративно-прикладного искусства. Луи Картье, поддержанный Жанной Ланвен, первым из ювелиров показал украшения своего дома вместе с одеждой знаменитых кутюрье в павильоне «Элегантность» — в одном выставочном пространстве были представлены и высокая мода, и высокое ювелирное искусство. После этого всё чаще на показы платьев приглашают ювелиров, начинается взаимодействие и сотрудничество двух до того разделенных сфер творчества. Надо понимать, что мир высокого ювелирного искусства чрезвычайно закрыт, и долгое время он не слишком интересовался модой. У него была своя респектабельная и достаточно консервативная стезя, в то время как мода была более активна. И только в эпоху ар-деко ювелиры стали жить «в ногу со временем».
Как это отразилось на модных костюмах и на их покупателях?
В костюмах и ювелирных украшениях появились общие стилистические приемы, декоративные мотивы, которые использовали и ювелиры, и модельеры. Например, один чрезвычайно популярный — это длинные кисточки, достигавшие в ювелирных изделиях 25 сантиметров. Идея принадлежала Луи Картье, а пришел этот мотив из «Русских балетов». Вообще, это сложная тема, на первенство претендуют разные дизайнеры, в том числе Поль Пуаре. Но что касается украшений, могу вам сказать абсолютно точно, что Луи Картье был вдохновлен «Русскими балетами», и мотив кисточки первым использовал именно он, вдохновившись костюмами Льва Бакста. Были у дома Cartier и другие изобретения. Еще в начале ХХ века они начали использовать неканонические по тем временам контрастные сочетания камней — зеленого и синего, пурпурного и ярко-зеленого, а также соединять драгоценные и недрагоценные камни, например оникс с рубином. Тогда, в 1900-е годы, они делали это в небольших предметах вроде заколок для галстука. А когда состоялась премьера «Шахеразады», эти экстравагантные сочетания вошли в моду и получили доступ в респектабельный стиль. Все эти инновации Cartier стали чрезвычайно популярны в 1920-е. То есть задолго до выставки 1925 года было много наработок — художественных, технологических, коммерческих.
С художественными понятно, а какими были технологические и коммерческие наработки?
Что касается технологии, одним из главных достижений, до сих пор не теряющих актуальность, стала виртуозная работа с платиной, из которой создавались практически кружевные украшения. В 1927 году в интервью International Journal Луи Картье сказал: «Толстые оправы из золота и серебра и тяжелые переплетения, известные издавна, были в ювелирном деле подобны доспехам». И дальше самое интересное: «Мы сумели приспособить этот металл для наших целей лишь после того, как изучили механизм пружин и сцеплений, поддерживающих спальный вагон». Казалось бы, где ювелирное искусство и где сцепление спальных вагонов! Но для того, чтобы разработать новую структуру колье, чтобы сделать украшение легким и изящным, мастера приобретали и такой необычный опыт.
Еще одно серьезное изобретение Cartier — клипса, которую можно было прикрепить на любую часть туалета, незаметно зафиксировать белье под вечерним платьем, использовать как фермуар для сумочки, декорировать шляпку. То есть одновременно они были и функциональны, и красивы. Идея была гениальна и в художественном, и в коммерческом отношении, и многие ювелирные компании стали предлагать свои оригинальные варианты дизайна этого нового типа драгоценностей. В каталоге выставки будет опубликована реклама клипс (или клипов) Van Cleef & Arpels из журнала Femina 1933 года, где хорошо видно, как использовали их модницы в то время. Но у Cartier также были клипы в виде каста с одним бриллиантом, ими украшали лицо и прическу. Один или несколько таких клипов крепились у кромки волос на лбу, у виска и даже на бровях.
А что за коммерческие новшества?
В 2014 году у нас была выставка сокровищ марахаджей «Индия. Драгоценности, покорившие мир». Так вот первыми из французских ювелиров, проторившими дорожку в Индию, стали Cartier. Они не боялись рисковать. Например, делали для выставок потрясающие дорогостоящие предметы, в которых демонстрировали новаторские идеи, хотя не были уверены, что эти вещи будут куплены. У нас в экспозиции будет эскиз экстраординарной броши для декольте, а также фотография с выставки 1925 года, где она экспонировалась. На фото — витрина Cartier и манекен, задрапированный шелком, на котором представлена эта брошь, ее длина 38 (тридцать восемь!) сантиметров. Украшение выглядит как кружево или вышивка, но из платины. И сделана брошь так, что ткань под ней не деформируется, а лежит очень естественно. Только представьте, какой это уровень работы с материалом. К сожалению, эта вещь не была куплена, и ее демонтировали, но сама идея вдохновила модельеров. Другой пример — на индийской выставке был эскиз потрясающего колье «Береника» в виде перекинутой через плечо на спину ленты с крупными могольскими изумрудами. Оно тоже было разобрано из-за того, что его не купили, а камни распродавались потом по отдельности. Сделать такие предметы без уверенности в коммерческом успехе — это поступок, который свидетельствует об энтузиазме, влюбленности в свое дело и о прекрасных художественных амбициях. Сфера высокого ювелирного искусства всегда сохраняла консервативный характер, не все эксперименты можно позволить себе в дорогостоящих вещах. А вот Луи Картье позволял! На мой взгляд, он много сделал для последующего развития отрасли.
Вы упомянули «Русские балеты» и Льва Бакста. Но у исследователей существуют разные версии по поводу их влияния на парижскую и мировую моду — было ли оно действительно глобальным или это всего лишь эпизод?
Есть факты… В 1900-е годы Луи Картье делает булавки для галстука, в которых использует, как я уже говорила, рискованные сочетания камней, например сине-зеленое, которое сам он называл «стилем павлина». Если бы он сделал такую диадему — поставил изумруд, сапфир и еще аметист вдобавок — это был бы моветон. Но небольшие изделия с такими сочетаниями он мог себе позволить. Тогда же в Cartier начинают использовать геометрические формы и орнаменты — первая такая вещь, по крайней мере из известных, датируется 1904 годом. Всё это чистой воды эксперимент. И вдруг Сергей Дягилев привозит «Русские балеты», а еще раньше, в 1906 году, во время Осеннего салона в Париже он сделал выставку русского изобразительного искусства. Вдруг на большой сцене появляется сочетание зеленого и синего в «Шахеразаде», и все видят — это захватывающе красиво! И вот тогда у Cartier появляются уже не маленькие «факультативные» изделия, а роскошные колье с сапфирами и изумрудами в одном предмете. Это не было мимолетным увлечением — под знаком «Русских балетов» и этой фантастической цветовой феерии стиль ар-деко зарождался и получил мощный стимул для развития в 1920-е годы. Сохранилось письмо Льва Бакста жене, в котором он пишет, что к нему обратился Поль Пуаре (Poiret): «Слыхала ли ты про Pairet — портного?.. На днях он предложил мне 12 тысяч франков за 12 рисунков модных туалетов». Когда я работала над выставкой «Cartier. Инновации XX столетия», состоявшейся в Музеях Кремля в 2007 году, я тщательно изучала отзывы о «Русских балетах» в Париже, какое впечатление они произвели на людей из мира искусства, музыки, моды. Все они написаны в превосходной степени. Это было потрясением, граничащим с экстазом. Перед «Русскими балетами» благоговели. Они оказали фантастическое влияние на моду и показали блестящий пример синтеза, а мы помним, что это ключевое понятие для ар-деко.
Вы говорите о Cartier, но на выставке их работы соседствуют с произведениями Van Cleef & Arpels. Какова была их роль в развитии стиля?
Давайте не будем забывать, что Cartier — это фирма, которая была основана в 1847 году, а Van Cleef & Arpels только в 1906 году открыли свой бутик на Вандомской площади. У каждого дома были свои достижения. Один из символов Van Cleef & Arpels — минодьер, случайно изобретенный в 1933 году благодаря постоянной клиентке ювелирного дома Флоренс Джей Гулд. Жена Фрэнка Джея Гулда, сына железнодорожного магната, она была известной светской львицей и держала литературный салон, завсегдатаями которого были Скотт и Зельда Фицджеральд, Андре Жид, Жан Кокто и Сальвадор Дали. Как-то она пришла в бутик Van Cleef & Arpels и стала вытряхивать из сигаретной коробки Lucky Strike губную помаду, сигареты и прочее — всё, что обычно носит женщина в своей сумочке. Это заметил Шарль Арпельс и вскоре появился новый аксессуар — минодьер (от французского «кокетничать, жеманничать»), драгоценный кейс простой прямоугольной формы с многочисленными отделениями, куда помещались все женские мелочи. Минодьеры, как правило, имели сдержанный декор, однако внутри некоторые из них роскошно декорировались рубинами в «невидимой закрепке», ставшей фирменным стилем компании.
Кроме того, в конце 1920-х — 1930-е годы Van Cleef & Arpels много работали в модернистской стилистике, в отличие от дома Cartier, который при всем своем новаторстве был поклонником старых традиций и избегал острых решений. Феерической красоты модернистская вещь — колье-воротник, принадлежавшее египетской принцессе Фаизе. В нем сочетаются бриллианты самых невероятных форм, что характерно для ар-деко, а главное его украшение — десять колумбийских грушевидных изумрудов в подвесках весом 165 карат. Кроме того, в 1920-е годы художники искали цвет — для живописцев, модельеров, ювелиров это была общая задача. Интересный экспонат Van Cleef & Arpels — пудреница 1927 года с эмалью синего и розового цвета. Такое экстравагантное сочетание вкупе со строгими геометрическими линиями — явный отголосок модернистской живописи и архитектуры. В высокой ювелирной моде сначала эта стилевая линия ар-деко проявилась в таких предметах, как несессеры, а уже в конце 1920-х — 1930-х годах и в украшениях.
Какие хронологические рамки охватывает экспозиция?
1900-е — 1930-е годы. Произведений поздних 1930-х немного, в основном мы показываем классические для ар-деко 1920-е годы и первую половину 1930-х годов.
Будут ли на выставке предметы, принадлежавшие знаменитостям?
В экспозиции будет сумочка Джеки Кеннеди-Онассис. Она была переделана и относится к более позднему времени, но ее застежка — коралловый цилиндр, скользящий по центральному элементу из платины с алмазными «розами» и изумрудами, — работа Cartier 1930 года. Будет эффектный браслет 1935 года с фермуаром из оникса, заказанный Cartier Эльзой Скиапарелли, а также часы типа шатлен 1921 года, принадлежавшие Жанне Ланвен. Их форма восходит к XVIII веку, в 1920-е годы подобные часы крепились к лацкану или другой детали одежды на уровне груди циферблатом внутрь, но в начале 1930-х годов их окончательно вытеснили наручные часы. Примером могут служить изящные наручные часы Cartier 1925 года, которые были проданы господину Жан-Шарлю Ворту, сыну знаменитого дизайнера Шарля Фредерика Ворта. Один из портсигаров-несессеров Cartier 1924 года был выкуплен Хью Гросвенором, вторым герцогом Вестминстерским. Монограмма на предмете — «C» — ассоциируется с Коко Шанель, которой герцог, вероятно, его и подарил. Его внешняя поверхность декорирована полосатым орнаментом из чередующихся узких параллельных полос — глянцевых золотых и матовых из белой эмали, которые напоминают орнамент ткани пекин.
Интересная история связана с Вульфом Барнато. Гонщик, трижды выигрывавший гонки в Ле-Мане, мультимиллионер и наследник золотых и алмазных приисков в Африке, в 1920-е годы был одной из ключевых фигур команды «Бентли Бойс» (Bentley Boys) — компании богатых британцев, любивших гонять на новомодных авто. В 1931 году, будучи главой концерна Bentley, Барнато поспорил, что проедет через всю Францию от Канн до Кале быстрее, чем «Голубой экспресс», который ходил по тому же маршруту. Спор он выиграл и в память об этом пари заказал у Van Cleef & Arpels платиновую пудреницу для жены, на которой синий сапфировый поезд и изумрудный автомобиль мчатся в одну сторону. Это очень характерное произведение для ар-деко: во-первых, сам тип предмета — несессер — был невероятно популярен, а во-вторых, это олицетворение скорости, олицетворение времени.
Какие еще будут на выставке экспонаты, ключевые для понимания стиля?
Таким предметом можно считать бандо — украшение, которое пришло на смену диадеме. Диадемы носили высоко на голове, подобно короне, но при новом динамичном образе жизни и изменившихся туалетах это было неактуально, а вот бандо, которые носились глубоко надвинутыми на лоб, были более удобны, и в них можно было танцевать модный чарльстон.
Будут ли в экспозиции предметы из собственной коллекции Музеев Московского Кремля?
Будет один небольшой предмет — брошь «Двойной завиток» 1930 года. После выставки Cartier в Музеях Московского Кремля в 2007 году, ювелирный дом нам ее подарил. На этом всё — как таковой экспозиции ХХ века у нас нет. Коллекция есть, но от ар-деко там только этот предмет.
А что в этой коллекции?
У нас есть супрематические украшения, выполненные в 70-е годы XX столетия по эскизам Нади Леже. После полета Юрия Алексеевича Гагарина в космос в 1961 году она была так вдохновлена, что вернулась к супрематизму, эстетика которого стала для нее своеобразным отражением открытия космической эры. По эскизам Нади Леже французский ювелир Д’Астре сделал большую коллекцию. Она существует в нескольких экземплярах, один из которых был подарен Советскому Союзу, и Министерство культуры передало эти предметы в Музеи Кремля. Они потрясающие — чистый супрематизм, но в золоте с бриллиантами. Есть у нас и ювелирный авангард, не начала века, разумеется, — если вы помните, авангард в советский период долго был запрещен. Произведения в собрании кремлевского музея созданы в 1980-е — начале 2000-х годов. Это интересные концептуальные работы, замечательные примеры оригинального образного и пластического мышления нашего времени.