Тридцатого сентября Музеи Кремля открывают выставку «Элегантность и роскошь ар-деко». Более ста вечерних, коктейльных и танцевальных нарядов 1900–1930-х годов привезут из Института костюма Киото, одного из лучших музеев моды в мире. Они будут дополнены украшениями того же времени из коллекций ювелирных домов Cartier и Van Cleef & Arpels.
Накануне открытия выставки ARTANDHOUSES поговорил с одним из ее кураторов, хранителем коллекции ювелирного искусства XX–XXI веков Музеев Московского Кремля Ларисой Пешехоновой о моде, стиле и его отголосках в наши дни.
Стиль ар-деко, родившийся между двумя мировыми войнами, стал олицетворением роскоши. Как он повлиял на моду своего времени и современную?
На мой взгляд, тотально. Это эпоха, которая тесно связана с нашим временем, чрезвычайно современный стиль, который не потерял актуальности и до сих пор очаровывает. В современных дизайнерских проектах это можно видеть на каждом шагу. Ар-деко — это синтез. То, что сейчас, на мой взгляд, чрезвычайно востребовано. Он берет начало из огромного количества источников — мастера ар-деко опирались на французскую классику и модернизм, культуру древних неевропейских цивилизаций и народные традиции. Большое значение для развития стиля имели и новые технологии. Художники не цитировали прошлое, но, используя его, изобретали новые формы. Во время подготовки легендарной выставки 1925 года в Париже, которая считается отправной точкой распространения стиля, правила четко описывали этот критерий: «На выставку принимаются произведения новые по духу и подлинно оригинальные… Копии, имитации и подделки под стили прежних эпох строго исключаются». Именно синтез позволил выйти на качественно более высокий художественный уровень, причем это касалось и тиражируемых предметов, и тех, что создавались в единственном экземпляре. Это бесценно в наследии той эпохи. Не было второстепенных или третьестепенных вещей, они все были первоклассного художественного качества.
Cartier
Париж, 1923
Факсимиле автохрома (серебряно-желатиновая печать на стекле)
На восковом манекене представлена диадема-бандо, выполненная из платины, изумрудов, жемчуга и бриллиантов
© Cartier Archives, Paris
Двадцатые и тридцатые годы ХХ века называют по-разному: и безумными, и золотыми, и революционными, и ревущими. Им были свойственны невероятная жажда жизни, стремление к обновлению после тягот Первой мировой войны, а также культурный, социальный и технологический подъем. Я бы сказала, что ар-деко безапелляционно эмоционален, начиная с музыки — ритмов джаза, фокстрота — и заканчивая модой. Этим драйвом, ритмом, ощущением современности ар-деко нам очень близок и интересен.
Давайте конкретизируем, что нового ар-деко принес в ювелирные украшения и одежду?
Что касается костюма и украшений, это было время, когда они объединились. Расскажу, каким образом это произошло. Целью выставки 1925 года было сотрудничество мастеров из разных областей декоративно-прикладного искусства. Луи Картье, поддержанный Жанной Ланвен, первым из ювелиров показал украшения своего дома вместе с одеждой знаменитых кутюрье в павильоне «Элегантность» — в одном выставочном пространстве были представлены и высокая мода, и высокое ювелирное искусство. После этого всё чаще на показы платьев приглашают ювелиров, начинается взаимодействие и сотрудничество двух до того разделенных сфер творчества. Надо понимать, что мир высокого ювелирного искусства чрезвычайно закрыт, и долгое время он не слишком интересовался модой. У него была своя респектабельная и достаточно консервативная стезя, в то время как мода была более активна. И только в эпоху ар-деко ювелиры стали жить «в ногу со временем».
Платье вечернее
Модный дом «Ланвен»
Франция, около 1925
Шелковая тафта, кружево, шифон, бисер, стразы, блестки, кристаллы; ткачество, вышивка, плетение
Коллекция Института костюма Киото
Фото © Такаси Хатакэяма
Как это отразилось на модных костюмах и на их покупателях?
В костюмах и ювелирных украшениях появились общие стилистические приемы, декоративные мотивы, которые использовали и ювелиры, и модельеры. Например, один чрезвычайно популярный — это длинные кисточки, достигавшие в ювелирных изделиях 25 сантиметров. Идея принадлежала Луи Картье, а пришел этот мотив из «Русских балетов». Вообще, это сложная тема, на первенство претендуют разные дизайнеры, в том числе Поль Пуаре. Но что касается украшений, могу вам сказать абсолютно точно, что Луи Картье был вдохновлен «Русскими балетами», и мотив кисточки первым использовал именно он, вдохновившись костюмами Льва Бакста. Были у дома Cartier и другие изобретения. Еще в начале ХХ века они начали использовать неканонические по тем временам контрастные сочетания камней — зеленого и синего, пурпурного и ярко-зеленого, а также соединять драгоценные и недрагоценные камни, например оникс с рубином. Тогда, в 1900-е годы, они делали это в небольших предметах вроде заколок для галстука. А когда состоялась премьера «Шахеразады», эти экстравагантные сочетания вошли в моду и получили доступ в респектабельный стиль. Все эти инновации Cartier стали чрезвычайно популярны в 1920-е. То есть задолго до выставки 1925 года было много наработок — художественных, технологических, коммерческих.
Бандо
Cartier
Нью Йорк, 1924
Платина, природный жемчуг, круглые бриллианты старой огранки, два грушевидных бриллианта
Vincent Wulveryck, Cartier Collection © Cartier
С художественными понятно, а какими были технологические и коммерческие наработки?
Что касается технологии, одним из главных достижений, до сих пор не теряющих актуальность, стала виртуозная работа с платиной, из которой создавались практически кружевные украшения. В 1927 году в интервью International Journal Луи Картье сказал: «Толстые оправы из золота и серебра и тяжелые переплетения, известные издавна, были в ювелирном деле подобны доспехам». И дальше самое интересное: «Мы сумели приспособить этот металл для наших целей лишь после того, как изучили механизм пружин и сцеплений, поддерживающих спальный вагон». Казалось бы, где ювелирное искусство и где сцепление спальных вагонов! Но для того, чтобы разработать новую структуру колье, чтобы сделать украшение легким и изящным, мастера приобретали и такой необычный опыт.
Еще одно серьезное изобретение Cartier — клипса, которую можно было прикрепить на любую часть туалета, незаметно зафиксировать белье под вечерним платьем, использовать как фермуар для сумочки, декорировать шляпку. То есть одновременно они были и функциональны, и красивы. Идея была гениальна и в художественном, и в коммерческом отношении, и многие ювелирные компании стали предлагать свои оригинальные варианты дизайна этого нового типа драгоценностей. В каталоге выставки будет опубликована реклама клипс (или клипов) Van Cleef & Arpels из журнала Femina 1933 года, где хорошо видно, как использовали их модницы в то время. Но у Cartier также были клипы в виде каста с одним бриллиантом, ими украшали лицо и прическу. Один или несколько таких клипов крепились у кромки волос на лбу, у виска и даже на бровях.
Пальто
Поль Пуаре
Франция, около 1925
Шелковый бархат, золотная нить, бисер; ткачество, вышивка
Коллекция Института костюма Киото
Фото © Такаси Хатакэяма
А что за коммерческие новшества?
В 2014 году у нас была выставка сокровищ марахаджей «Индия. Драгоценности, покорившие мир». Так вот первыми из французских ювелиров, проторившими дорожку в Индию, стали Cartier. Они не боялись рисковать. Например, делали для выставок потрясающие дорогостоящие предметы, в которых демонстрировали новаторские идеи, хотя не были уверены, что эти вещи будут куплены. У нас в экспозиции будет эскиз экстраординарной броши для декольте, а также фотография с выставки 1925 года, где она экспонировалась. На фото — витрина Cartier и манекен, задрапированный шелком, на котором представлена эта брошь, ее длина 38 (тридцать восемь!) сантиметров. Украшение выглядит как кружево или вышивка, но из платины. И сделана брошь так, что ткань под ней не деформируется, а лежит очень естественно. Только представьте, какой это уровень работы с материалом. К сожалению, эта вещь не была куплена, и ее демонтировали, но сама идея вдохновила модельеров. Другой пример — на индийской выставке был эскиз потрясающего колье «Береника» в виде перекинутой через плечо на спину ленты с крупными могольскими изумрудами. Оно тоже было разобрано из-за того, что его не купили, а камни распродавались потом по отдельности. Сделать такие предметы без уверенности в коммерческом успехе — это поступок, который свидетельствует об энтузиазме, влюбленности в свое дело и о прекрасных художественных амбициях. Сфера высокого ювелирного искусства всегда сохраняла консервативный характер, не все эксперименты можно позволить себе в дорогостоящих вещах. А вот Луи Картье позволял! На мой взгляд, он много сделал для последующего развития отрасли.
Несессер «Китайская ваза»
Cartier
Париж, 1927 Золото, платина, оникс (корпус), изумруды, сапфиры, коралл, бриллианты, алмазы огранки «роза», бежевая, красная, белая, зеленая, желтая и черная эмаль
Nils Herrmann, Cartier Collection © Cartier
Вы упомянули «Русские балеты» и Льва Бакста. Но у исследователей существуют разные версии по поводу их влияния на парижскую и мировую моду — было ли оно действительно глобальным или это всего лишь эпизод?
Есть факты… В 1900-е годы Луи Картье делает булавки для галстука, в которых использует, как я уже говорила, рискованные сочетания камней, например сине-зеленое, которое сам он называл «стилем павлина». Если бы он сделал такую диадему — поставил изумруд, сапфир и еще аметист вдобавок — это был бы моветон. Но небольшие изделия с такими сочетаниями он мог себе позволить. Тогда же в Cartier начинают использовать геометрические формы и орнаменты — первая такая вещь, по крайней мере из известных, датируется 1904 годом. Всё это чистой воды эксперимент. И вдруг Сергей Дягилев привозит «Русские балеты», а еще раньше, в 1906 году, во время Осеннего салона в Париже он сделал выставку русского изобразительного искусства. Вдруг на большой сцене появляется сочетание зеленого и синего в «Шахеразаде», и все видят — это захватывающе красиво! И вот тогда у Cartier появляются уже не маленькие «факультативные» изделия, а роскошные колье с сапфирами и изумрудами в одном предмете. Это не было мимолетным увлечением — под знаком «Русских балетов» и этой фантастической цветовой феерии стиль ар-деко зарождался и получил мощный стимул для развития в 1920-е годы. Сохранилось письмо Льва Бакста жене, в котором он пишет, что к нему обратился Поль Пуаре (Poiret): «Слыхала ли ты про Pairet — портного?.. На днях он предложил мне 12 тысяч франков за 12 рисунков модных туалетов». Когда я работала над выставкой «Cartier. Инновации XX столетия», состоявшейся в Музеях Кремля в 2007 году, я тщательно изучала отзывы о «Русских балетах» в Париже, какое впечатление они произвели на людей из мира искусства, музыки, моды. Все они написаны в превосходной степени. Это было потрясением, граничащим с экстазом. Перед «Русскими балетами» благоговели. Они оказали фантастическое влияние на моду и показали блестящий пример синтеза, а мы помним, что это ключевое понятие для ар-деко.
Колье-воротник
Van Cleef & Arpels
Париж, 1929
© Van Cleef & Arpels
Вы говорите о Cartier, но на выставке их работы соседствуют с произведениями Van Cleef & Arpels. Какова была их роль в развитии стиля?
Давайте не будем забывать, что Cartier — это фирма, которая была основана в 1847 году, а Van Cleef & Arpels только в 1906 году открыли свой бутик на Вандомской площади. У каждого дома были свои достижения. Один из символов Van Cleef & Arpels — минодьер, случайно изобретенный в 1933 году благодаря постоянной клиентке ювелирного дома Флоренс Джей Гулд. Жена Фрэнка Джея Гулда, сына железнодорожного магната, она была известной светской львицей и держала литературный салон, завсегдатаями которого были Скотт и Зельда Фицджеральд, Андре Жид, Жан Кокто и Сальвадор Дали. Как-то она пришла в бутик Van Cleef & Arpels и стала вытряхивать из сигаретной коробки Lucky Strike губную помаду, сигареты и прочее — всё, что обычно носит женщина в своей сумочке. Это заметил Шарль Арпельс и вскоре появился новый аксессуар — минодьер (от французского «кокетничать, жеманничать»), драгоценный кейс простой прямоугольной формы с многочисленными отделениями, куда помещались все женские мелочи. Минодьеры, как правило, имели сдержанный декор, однако внутри некоторые из них роскошно декорировались рубинами в «невидимой закрепке», ставшей фирменным стилем компании.
Платье вечернее
Мадлен Вионне
Франция, 1927
Шелковый газ, золотная нить, бронзовый шнур, кисти; ткачество, вышивка, плетение
Коллекция Института костюма Киото
Фото © Такаси Хатакэяма
Кроме того, в конце 1920-х — 1930-е годы Van Cleef & Arpels много работали в модернистской стилистике, в отличие от дома Cartier, который при всем своем новаторстве был поклонником старых традиций и избегал острых решений. Феерической красоты модернистская вещь — колье-воротник, принадлежавшее египетской принцессе Фаизе. В нем сочетаются бриллианты самых невероятных форм, что характерно для ар-деко, а главное его украшение — десять колумбийских грушевидных изумрудов в подвесках весом 165 карат. Кроме того, в 1920-е годы художники искали цвет — для живописцев, модельеров, ювелиров это была общая задача. Интересный экспонат Van Cleef & Arpels — пудреница 1927 года с эмалью синего и розового цвета. Такое экстравагантное сочетание вкупе со строгими геометрическими линиями — явный отголосок модернистской живописи и архитектуры. В высокой ювелирной моде сначала эта стилевая линия ар-деко проявилась в таких предметах, как несессеры, а уже в конце 1920-х — 1930-х годах и в украшениях.
Платье домашнее
Япония, 1900-е гг
Шелковый креп, шелк хабутай, шелковые нити; ткачество, вышивка
Коллекция Института костюма Киото
Какие хронологические рамки охватывает экспозиция?
1900-е — 1930-е годы. Произведений поздних 1930-х немного, в основном мы показываем классические для ар-деко 1920-е годы и первую половину 1930-х годов.
Будут ли на выставке предметы, принадлежавшие знаменитостям?
В экспозиции будет сумочка Джеки Кеннеди-Онассис. Она была переделана и относится к более позднему времени, но ее застежка — коралловый цилиндр, скользящий по центральному элементу из платины с алмазными «розами» и изумрудами, — работа Cartier 1930 года. Будет эффектный браслет 1935 года с фермуаром из оникса, заказанный Cartier Эльзой Скиапарелли, а также часы типа шатлен 1921 года, принадлежавшие Жанне Ланвен. Их форма восходит к XVIII веку, в 1920-е годы подобные часы крепились к лацкану или другой детали одежды на уровне груди циферблатом внутрь, но в начале 1930-х годов их окончательно вытеснили наручные часы. Примером могут служить изящные наручные часы Cartier 1925 года, которые были проданы господину Жан-Шарлю Ворту, сыну знаменитого дизайнера Шарля Фредерика Ворта. Один из портсигаров-несессеров Cartier 1924 года был выкуплен Хью Гросвенором, вторым герцогом Вестминстерским. Монограмма на предмете — «C» — ассоциируется с Коко Шанель, которой герцог, вероятно, его и подарил. Его внешняя поверхность декорирована полосатым орнаментом из чередующихся узких параллельных полос — глянцевых золотых и матовых из белой эмали, которые напоминают орнамент ткани пекин.
Интересная история связана с Вульфом Барнато. Гонщик, трижды выигрывавший гонки в Ле-Мане, мультимиллионер и наследник золотых и алмазных приисков в Африке, в 1920-е годы был одной из ключевых фигур команды «Бентли Бойс» (Bentley Boys) — компании богатых британцев, любивших гонять на новомодных авто. В 1931 году, будучи главой концерна Bentley, Барнато поспорил, что проедет через всю Францию от Канн до Кале быстрее, чем «Голубой экспресс», который ходил по тому же маршруту. Спор он выиграл и в память об этом пари заказал у Van Cleef & Arpels платиновую пудреницу для жены, на которой синий сапфировый поезд и изумрудный автомобиль мчатся в одну сторону. Это очень характерное произведение для ар-деко: во-первых, сам тип предмета — несессер — был невероятно популярен, а во-вторых, это олицетворение скорости, олицетворение времени.
Пудреница «Синий поезд»
Van Cleef & Arpels
Париж, около 1931
Платина, изумруды, сапфиры, бриллианты
Патрик Грис © Van Cleef & Arpels
Какие еще будут на выставке экспонаты, ключевые для понимания стиля?
Таким предметом можно считать бандо — украшение, которое пришло на смену диадеме. Диадемы носили высоко на голове, подобно короне, но при новом динамичном образе жизни и изменившихся туалетах это было неактуально, а вот бандо, которые носились глубоко надвинутыми на лоб, были более удобны, и в них можно было танцевать модный чарльстон.
Будут ли в экспозиции предметы из собственной коллекции Музеев Московского Кремля?
Будет один небольшой предмет — брошь «Двойной завиток» 1930 года. После выставки Cartier в Музеях Московского Кремля в 2007 году, ювелирный дом нам ее подарил. На этом всё — как таковой экспозиции ХХ века у нас нет. Коллекция есть, но от ар-деко там только этот предмет.
А что в этой коллекции?
У нас есть супрематические украшения, выполненные в 70-е годы XX столетия по эскизам Нади Леже. После полета Юрия Алексеевича Гагарина в космос в 1961 году она была так вдохновлена, что вернулась к супрематизму, эстетика которого стала для нее своеобразным отражением открытия космической эры. По эскизам Нади Леже французский ювелир Д’Астре сделал большую коллекцию. Она существует в нескольких экземплярах, один из которых был подарен Советскому Союзу, и Министерство культуры передало эти предметы в Музеи Кремля. Они потрясающие — чистый супрематизм, но в золоте с бриллиантами. Есть у нас и ювелирный авангард, не начала века, разумеется, — если вы помните, авангард в советский период долго был запрещен. Произведения в собрании кремлевского музея созданы в 1980-е — начале 2000-х годов. Это интересные концептуальные работы, замечательные примеры оригинального образного и пластического мышления нашего времени.
