Список больших художников, повернувших вектор развития музыки и изобразительного искусства в сторону модернизма, возглавляют, без сомнения, Василий Кандинский (1866–1944) и Арнольд Шёнберг (1874–1951). Тем более интересно следить за ходом мыслей русского художника, основоположника живописной абстракции, и австрийского композитора, основателя направления атональности в музыке, также пробовавшего себя в живописи, по их эпистолярному наследию. Перевод на русский язык переписки, длившейся с 1911 до 1936 год опубликовало издательство Grundrisse и любезно предоставило ARTANDHOUSES возможность познакомиться с первыми посланиями Кандинского и Шёнберга друг другу.

1. Кандинский — Шёнбергу

Мюнхен. Айнмиллерштрассe 36, I

18.01.1911

 

Глубокоуважаемый господин профессор!

Я прошу прощения, что, не имея удовольствия знать Вас лично, обращаюсь к Вам напрямую. Недавно я услышал Ваш концерт и испытал подлинное наслаждение. Разумеется, Вы не знаете меня, точнее, моих работ, поскольку я вообще редко выставляюсь, в Вене же выставлялся лишь один раз, и то ненадолго, примерно год назад (в рамках Сецессиона). Но наши устремления, равно как весь образ мыслей и чувств, имеют так много общего, что я считаю себя абсолютно вправе выразить Вам мою симпатию. В своих произведениях Вы осуществили то, чего я, пусть и в неясной форме, так нетерпеливо ожидал от музыки. Независимое следование собственным судьбам и самостоятельная жизнь отдельных голосов в Ваших композициях — именно этого я пытаюсь достичь в живописной форме. Сейчас в живописи налицо мощное стремление обрести на путях конструктивизма «новую» гармонию, при этом ритмичность выстраивается на почти полностью геометрических формах. Что до меня, я лишь частично разделяю эти чувства и устремления. Конструкция — это как раз то, чего живописи в последнее время так отчаянно не хватало. И очень хорошо, что теперь ее ищут. Но сам тип конструкции я представляю себе иначе. Я полагаю, что в наше время гармонию можно обрести не «геометрическим» путем, а как раз антигеометрическим, антилогическим. И этот путь есть путь «диссонансов в искусстве», т. е. в живописи, равно как и в музыке. При этом «сегодняшний» живописный и музыкальный диссонанс есть не что иное, как консонанс «завтрашнего дня». (Само собой разумеется, что в принципе не следует отвергать гармоническое в его, так сказать, академическом изводе, ведь мы берем необходимое, не заботясь, откуда мы его берем. И именно «сегодня», во времена растущего «либерализма», для этого существует масса возможностей!) Я был несказанно обрадован, обнаружив ту же мысль у Вас. Сожалею лишь об одном: что так и не понял последних двух предложений Вашей программы (на афише). Как ни старался, точного их смысла я уяснить не смог. Беру на себя смелость послать Вам папку моих гравюр по дереву трехлетней давности и вкладываю в это письмо несколько сравнительно недавних фотографий моих работ. Снимков с последних картин у меня пока нет. Буду очень рад, если Вас это заинтересует. С живейшей симпатией и искренним уважением,

Кандинский

 

2. Шёнберг — Кандинскому

Вена. Хитцингер Хауптштрассе 113

24.01.1911

 

Сердечно благодарю Вас, дорогой друг, за Ваше письмо, которому я чрезвычайно рад. В наше время моим вещам заказан путь к широким массам, но тем вернее они покоряют отдельные личности. Те воистину значимые личности, которые только и важны для меня. И в особенности меня радует, что родство со мною почувствовал художник, творящий в иной области, нежели я. Такое сродство и такая общность неопознанно, но, полагаю, не случайно существуют сегодня между лучшими и углубленно ищущими. Я горжусь тем, что завоевал симпатии по большей части именно лучших. Теперь о главном: большое спасибо за гравюры. Содержимое папки мне чрезвычайно понравилось. Всё это мне абсолютно понятно, и я уверен, что мы с Вами сойдемся. Сойдемся в самом главном, в том, что Вы называете «нелогичным», а я — «отключением осознанной воли в искусстве». Согласен с Вами также и в том, что́ вы пишете о конструктивном элементе. Всякое формотворчество, рассчитанное на традиционное воздействие, не свободно от актов сознания. Но искусство принадлежит бессознательному! Здесь выражают себя! Притом выражают непосредственно! Выявляя не вкус, не воспитание, не интеллект, не знания, не умения. Не какое-либо из благоприобретенных качеств. Но лишь прирожденное, инстинктивное. Между тем всякое формообразование, всякое осознанное формообразование так или иначе использует математику, геометрию, золотое сечение и еще бог знает что. Тогда как формообразование неосознанное, которое утверждает тождество: «форма = явленной форме», только и является истинным; только оно производит образцы, вызывающие подражание имитаторов и затем превращающиеся в «формулы». Но те, кто способен расслышать самих себя и распознать собственные инстинкты, осмысленно вникнуть в каждую проблему, не нуждаются в костылях. Чтобы так творить, не обязательно быть первопроходцем, нужно лишь относиться к себе всерьез и так же серьезно думать о действительной задаче человечества в каждой духовной и творческой области: познавать и выражать то, что ты познал!!! В этом моя вера!

Арнольд Шёнберг
«Автопортрет»
1911
Институт Арнольда Шёнберга, Лос-Анджелес
Справа внизу надпись: Arnold Schönberg fecit 1911
(латинское слово fecit, т. е. сделал, иногда ставили после своей подписи старые мастера)

Еще раз хочу поблагодарить Вас за Ваши гравюры. Повторю: эта папка мне весьма, весьма понравилась. Фотографии я пока понимаю хуже. Наверное, это надо видеть в цвете. Поэтому я не решаюсь послать Вам снимки моих работ. Возможно, Вы не знаете, что я тоже пишу. Однако для меня цвет значит так много (речь не о «красивых» цветах, а о выразительных — выразительных в совокупном звучании), что я не знаю, возможно ли будет что-то понять из репродукций. Друзья говорят, что возможно, но не уверен. Всё же, если Вас это интересует, я бы послал несколько штук. Хотя мы работаем совсем по-разному, Вы обнаружите там некоторые точки соприкосновения. Я, во всяком случае, вижу кое-какие из них по фотографиям. Главное, насколько понимаю, вы почти не обращаетесь к предметной области. Я тоже не понимаю, почему живопись непременно должна быть предметной. Более того, я как раз уверен в обратном. Разумеется, если фантазия влечет нас к предметности — почему нет? Возможно, причина в том, что наши глаза воспринимают мир предметно. Ухо устроено лучше! Но если художник поднимается до стремления выразить, с помощью ритмов и длительностей, внутренние переживания и внутренние образы, тогда «объект живописи» сразу перестает всецело подчиняться репродуцирующему глазу. Очень жаль, что меня не было в Мюнхене. Быть может, мы бы там познакомились. Впрочем, это непременно произойдет. Либо в Мюнхене, либо в Вене. Полагаю, нам будет, о чем поговорить. Заранее радуюсь этому и жду от Вас письма. А пока — мой самый сердечный привет,

Арнольд Шёнберг

 

Габриэле Мюнтер
Кандинский в Мурнау, 1910 | Кандинский в Севре с котом Васькой, 1907

Генрих Шёнберг. Матильда и Арнольд Шёнберг, Пайербах (Австрия), 1901
Фотографический портрет Шёнберга, сделанный не позднее 1910 года, с посвящением Кандинскому:
«Дорогой г-н Кандинский, я выплачиваю свой долг звуками ― тем наконец с великим удовольствием исполняя обещание, столь долго откладываемое. 12. 12. 1911. Арнольд Шёнберг»