Пока в ГМИИ имени А. С. Пушкина проходит грандиозная выставка «Джорджо Моранди. 1890–1964» (до 10 сентября), в издательстве «Редакция Елены Шубиной» готовится к печати новая книга писателя и эссеиста Александра Гениса «Картинки с выставки». В ней автор «Камасутры книжника» и «Довлатова и окрестностей» рассуждает о любимых художниках и рассказывает о вернисажах в разных музеях мира.
С любезного разрешения издательства, ARTANDHOUSES публикует отрывок из книги, посвященный итальянскому классику Джорджо Моранди.
Балет бутылок Моранди
Прежде чем углубиться в картины Джорджо Моранди, Умберто Эко советовал навестить его дом в Болонье. Что я и сделал. Узкая улица, замыкающая старую часть Болоньи, уставлена одинаковыми домами слегка варьирующейся окраски: сиена-охра-умбра. Вибрация земляных оттенков разбивает монотонность невзыскательной архитектурной шеренги, но лишь настолько, насколько необходимо, чтобы тянуть ее мотив.
Родившийся в стране, пережившей золотой век своего искусства, Моранди констатировал этот факт. Дело в том, что его родная Болонья — город-исключение. Ее звездный час пробил в XVII веке, когда здесь основали первую и самую знаменитую Академию искусств. Ее влияние три века отравляло жизнь художников всех стран и народов. Кошмар начался с того, что Болонская школа открыла постмодернизм. Пророк Академии Гвидо Рени решил, что шедевры Возрождения не переплюнешь, и поставил перед художником другую задачу.
Джорджо Моранди в мастерской
около 1950
© Ansa / Archivi Fratelli Alinari, Firenze
«Подражать, — учил он, — следует не природе, а картинам других мастеров, взяв у каждого именно то, что ему больше удавалось».
Такая собранная — или содранная — у гениев живопись веками привлекала паломников и считалась образцовой при всех дворах: от Людовиков до Сталина. Сегодня она вызывает бешеную скуку.
Моранди нашел выход. Слава первого (после мэтров Возрождения) художника Италии не могла выбрать менее подходящую жертву. Его ценили все, начиная с Бенито Муссолини и кончая Бараком Обамой, повесившим две картины в Белом доме. Живопись Моранди цитировали в своих фильмах Феллини и Антониони. О нем писали стихи и романы. Моранди было всё равно.
«Натюрморт»
1958
Частная коллекция, Турин
Когда наконец разбогатевшему художнику пришла пора, как всем зажиточным болонцам, строить дачу в прохладных горах, архитектор, трепеща перед знаменитым заказчиком, принес блестящий проект. Вместо него Моранди нарисовал на листке квадрат с треугольником крыши. Подумав, добавил дверь и четыре окна. Таким этот дом и стоит — проще не бывает.
В перенасыщенной искусством Италии только простота позволила художнику выжить. Моранди никогда не писал портретов, пейзажи — редко и только летом. Всё, что он мог сказать, выражали натюрморты, обычно — из бутылок.
Пустая бутылка — странная вещь: она продолжает жить, исчерпав свое назначение.
«Дерсу Узала, — писал Арсеньев, — отказался стрелять в бутылку, не понимая, как можно разбить такую ценную вещь».
«Натюрморт»
1941
Collezione Patrimonio Artistico Eni S.p.a.
Моранди тоже ценил бутылки и запрещал с них стирать пыль.
«Она у него поет», — сказал тот же Умберто Эко, и я понимаю, что он имеет в виду, потому что пыль позволяет увидеть, как на стекле оседает время.
К тому же бутылки (маленькая голова и широкое, как в юбке, тело) заменяли художнику мадонн его национальной традиции. Уважая предшественников больше тех, кто им подражал, Моранди вел искусство вспять — к нулевому, по его словам, уровню. Как Галилей из недалекой Падуи, Моранди искал геометрию в природе. Ради нее он разбирал реальность на простые, словно те же бутылки, формы. Своими любимыми художниками он называл Пьеро делла Франческа, Сезанна, Пикассо, Мондриана, но был строже их всех. На его картинах, где две-три бутылки едва танцуют со светом, даже лаконизм был бы излишеством.
