Анна Нова основала в Санкт-Петербурге галерею современного искусства Anna Nova Art Gallery тринадцать лет назад. Для галереи в России — довольно существенная дата. За это время ее команда провела более ста выставок, поучаствовала в более чем двадцати ярмарках искусства и организовала бесчисленное количество паблик-токов и лекций. Галерея была первой, кто организовал конкурс молодых художников еще в 2006 году, и с тех пор постоянно находится в поиске новых имен, будущих звезд художественного мира. Галерист рассказала ARTANDHOUSES о торговле искусством в экономический кризис, продвижении художников и переходе от капитализма к «талантизму».
С момента основания галереи у вас проходили очень разные выставки: тут и Боб Кошелохов, и Юрий Александров, а с другой стороны — молодые авторы Юлдус Бахтиозина, Илья Федотов-Федоров, Мария Агуреева. Как галерея выбирает художников?
Мы продолжаем сотрудничать с Бобом Кошелоховым и Юрием Александровым, но актуальная программа галереи ориентирована на молодое искусство. И в этом году у нас уже появились новые имена: Илья Федотов-Федоров, Устина Яковлева, Маша Агуреева, Алиса Керн, чья выставка была показана как проект победительницы нашего конкурса молодых художников. Через этот конкурс мы познакомились и с Федотовым-Федоровым, который вошел в лонг-лист несколько лет назад. Когда мы говорим о молодых, важно понимать, что это не просто выпускники художественных вузов, но люди, уже имеющие определенный профессиональный бэкграунд, ведь галерея — это не первая ступенька в карьере художника. Сюда они приходят, уже имея CV, сформированное из ярмарок, некоммерческих проектов, грантов, групповых выставок, резиденций. Правда, у нас в стране эта многоступенчатая система, принятая во всем мире, еще только развивается: есть арт-рынок, но он очень медленно раскачивается.
Сколько он может раскачиваться? Уже почти тридцать лет прошло. Когда вообще всё началось, по вашим ощущениям?
Всё развивается волнообразно, не бывает планомерного движения вверх без взлетов и падений, которые зачастую зависят от экономики и политики в стране и мире. Был взлет в 2005 году, когда галерея только открылась, а потом к 2008 году наметился спад, потом опять произошел взлет. Искусство требует серьезной поддержки, в том числе и финансовой. В Европе, Америке, Китае и Корее последние пятнадцать лет она осуществляется на государственном уровне. Корея даже сделала целую программу по поддержке современного искусства, а в Китае каждую пятилетку формируют план на будущее, реализацией которого занимается государство совместно с местным бизнесом. Мне кажется, у нас уже давно назрела необходимость в таких проектах. Мир меняется, за искусством — будущее, и в данный момент идет переход от капитализма к «талантизму».
Что вы имеете в виду?
Об этом хорошо рассказывает Ростан Тавасиев в своем проекте «Капля креацина», мы показывали его в галерее в прошлом году. Художник изучил фильмы и книги о будущем и увидел, что в них не представлено искусство будущего. И он решил создать проект «Капля креацина» именно об этом. О том, что главное в будущем, за чем все люди будут охотиться, это ценные идеи. Уже сейчас это заметно: появляются новые технологии, автоматизируются многие процессы, а это значит, что многие профессии исчезнут. И важнейшей задачей человека станет поиск новых идей и новых смыслов, которые будут обеспечивать конкурентное преимущество на рынке.
Художники, которые выставляются в галерее, с темой будущего связаны?
Мне интересны разные направления: я открыта всему новому, хотя и традиционное мне близко. Это можно понять, даже открыв сайт нашей галереи, где представлены все наши авторы: от хедлайнера Александра Дашевского, делающего ставку на живопись, до Ростана Тавасиева, яркого представителя искусства мультимедиа.
Сейчас удается галерее выезжать на выставки и ярмарки?
Хотелось бы делать это чаще, но на данном этапе в нашем плане — участие в западных проектах два раза в год. Последние несколько лет мы были не так активны в выездах за границу, поскольку приняли решение работать над тем, чтобы попасть на ярмарки более высокого уровня. И мы развиваемся в этом направлении вне зависимости от экономического кризиса, когда особенно «провисает» средний сегмент — продажи предметов искусства в ценовом диапазоне до $10 тыс.
Да, все отмечают этот закономерный процесс.
Тут всегда сложно прогнозировать. Бывает и так, что искусство покупается за миллионы, а потом за эти деньги не перепродается. И таких случаев очень много. В нулевых, например, работа, написанная Олегом Масловым в соавторстве с Виктором Кузнецовым, была продана за $100 тыс., а сейчас работы Олега стоят порядка $16 тыс. С аукционами надо быть аккуратней. Одна работа Олега Целкова была продана за $150 тыс., а вообще его работы стоят порядка $40–80 тыс. В коллекционировании современного искусства всегда присутствует элемент игры.
Западные институции предлагают сотрудничество, интересуются российскими художниками?
Довольно часто художники выигрывают западные гранты и конкурсы, например Маша Агуреева только что выиграла итальянский грант Laguna Art Prize, а этим летом едет в одну из лучших американских резиденций 18th Line в Лос-Анджелесе.
В прошлом году Ян Фабр вместе с куратором Джоанной Де Вос пригласили Дениса Патракеева участвовать в выставке «Плот. Искусство (не) одиноко» (The Raft. Art is (not) Lonely) в бельгийском Остенде, где, кроме их произведений, были представлены работы Билла Виолы, Марины Абрамович, «Монти Пайтон» и Ильи Кабакова, а годом раньше также Юлдус Бахтиозина принимала участие в другом проекте Джоанны “Художник/рыцарь” (The Artist/Knight) в замке Гаасбек недалеко от Брюсселя.
Знаю, что некоторых наших художников зовут делать проекты в Европе и Америке, но несмотря на это Россию нельзя назвать кузницей кадров, это не Берлин. В Нью-Йорке две-три тысячи галерей! А у нас на всю Россию, может быть, тридцать-сорок наберется. У любого человека, который захочет коллекционировать искусство, уйдет всего лишь полгода на изучение ситуации — и он будет знать всех важных художников.
Что касается международных проектов, мы зачастую инициируем их сами и нередко показываем иностранных художников в нашей галерее. Вспомнить ту же выставку американского искусства «Common ground», объединившую работы двадцати пяти художников из студии Роберта Лонго, выставку польского современного искусства «Рисовать» или совместную выставку француженки Софии Петипа и художников-граффитистов «French Touch — Touche Americaine».
У посетителей еще встречается непонимание современного искусства? Не говорят, что, мол, могли бы показывать «настоящее искусство»?
Мы не сталкивались с проблемой непонимания, наверное, потому что люди, которые приходят к нам, знают, что у нас своя ниша, мы поддерживаем актуальных художников. Это не значит, что нам не нравится другое искусство, наоборот, здорово, что есть галереи, где его можно увидеть. Вообще, чем больше разных фондов и галерей, тем лучше. Может быть, стоило бы сделать кураторский проект «Искусство вне времени» и представить неподписанные работы, как делает фонд Акселя и Мэй Вервордт. Одним из моих любимых проектов на Венецианской биеннале был именно их проект в Палаццо Фортуни, где они соединяли античное искусство и современное, представленное работами Лучо Фонтаны, Аниша Капура и других. Благодаря такому кураторскому ходу появлялась не только удивительная атмосфера, но и убеждение, что искусство живет вне времени.
Много в Петербурге людей, которые покупают искусство?
Их не очень много, и они коллекционируют разное: это может быть фарфор XX века, сайнс-арт или фотография. А есть люди, которые покупают себе работы просто для декора интерьера. У меня самой, например, нет четкой концепции коллекции: в ней есть и Влад Куликов, и Паша Брат, и Олег Доу, и ранний Владимир Дубосарский, и Валерий Кошляков, и художники из мастерской Роберта Лонго — Александр Бартон, Келси Хендерсон, Уильям Латта. Американцы появились после того, как мы совместно с «Триумфом» делали их выставку в Петербурге. Ребята, создавшие в Москве компанию In Art, которая занимается сбором статистики по продажам искусства, определили, что Россия занимает на рынке современного искусства меньше 1%. Но по сравнению с последними годами продажи выросли в несколько раз. Эта тенденция сохраняется, и сейчас всё больше людей покупает российское искусство, особенно в связи с санкциями. Когда в 2005 году мы открыли галерею, к нам приходило шесть-восемь человек на выставку, иногда вообще не приходил никто. Сейчас же одну выставку у нас могут посетить за два месяца четыре тысячи человек!
Какой самый успешный проект был за эти годы?
Александр Дашевский — и в плане роста художника, и в плане оценок критиков и общественности. Потом я бы выделила Юлдус Бахтиозину, которая очень быстро взлетела в топ. Она стала первым российским спикером международной конференции TED, женщиной года по версии канала BBC в программе «100 Women», а журналом Vogue Italy названа «Лучшим модным фотографом» в 2016 году.
Художники сами себя так продвигают?
Это результат совместной работы художника и галереи. Сейчас очень много шума и информации, поэтому, чтобы пробиться, нужно работать одновременно в разных направлениях. Конечно, галерее легче работать с проактивным художником — тогда понимаешь, что делаешь одно дело и плывешь в одну сторону, двигаясь к одной цели.
В качестве идеального примера подобного взаимодействия могу привести наше сотрудничество с Aljoscha. Совсем недавно мы разместили его инсталляцию в гостиной отеля «Астория», что можно назвать историческим событием, поскольку это первая коллаборация легендарной гостиницы с современным художником. Тем временем он работает над выставочным проектом «Not then, not now, not ever» о Первой мировой войне в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке, в котором, кроме него, принимают участие Аниш Капур, Шон Скалли, Риркрит Тиравания, Илья и Эмилия Кабаковы.