В Московском музее современного искусства открылась выставка «Борщ и шампанское. Избранные произведения из коллекции Владимира Овчаренко».
Основатель «Риджины», одной из первых в России галерей современного искусства, появившейся на культурной карте столицы в 1990 году, энергичный популяризатор contemporary art в России, аукционист, придумавший демократические торги VLADEY, — таким Владимира Овчаренко знают многие. Заглянуть за устоявшуюся ширму экстравагантного общественного деятеля и понять, какой из Овчаренко вышел коллекционер, позволяет открывшаяся выставка, демонстрирующая его личный вкус. Для широкой публики собрание в таком объеме экспонируется впервые, повод для этого веский — 25 лет «Риджине».
На стенах в ММОМА соседствуют работы ведущих звезд отечественного и зарубежного искусства — Павла Пепперштейна, Константина Звездочетова, Ильи Кабакова, Джонатана Мезе, Джека Пирсона, Ричарда Принса, Трейси Эмин и многих других. ARTANDHOUSES поговорил с Владимиром Овчаренко о том, кто борщ, а кто шампанское в мире искусства, каким арт-директором был Олег Кулик и зачем ему в свое время понадобился Гелий Коржев.
Название у вашей выставки интересное — «Борщ и шампанское». Это про что?
Мы долго работали над идеей проекта, чтобы сделать его интересным не только для себя и профессионального сообщества, но и для обычного зрителя. Когда ты выносишь свою собственную коллекцию на публику — это рискованный шаг, и ты должен всё тщательно спланировать. Изначально мы пригласили группу кураторов, которые предложили несколько концепций, но мое видение полностью отличалось. Имея такой гигантский выставочный опыт, начинаешь придавать большое значение каждому нюансу: и как ложится свет, и как висит картина, как взаимодействуют объекты между собой. Несмотря на то что здание ММОМА на Гоголевском бульваре достаточно большое, для репрезентации всей коллекции пространства оказалось недостаточно. Сергей Братков и Михаил Овчаренко, которые выступили экспозиционерами выставки, нашли решение: выборочно показать лучшие работы отечественных художников, которых мы знаем и любим, сравнить их на одной площадке с крупными западными авторами. Вот таким образом и родился проект «Борщ и шампанское».
Так русские — борщ, а зарубежные — шампанское? Так выходит?
Я не был бы настолько категоричным. Это уже решать зрителю, кто есть кто. Видение всегда меняется с ситуацией в стране либо с личным мироощущением. Когда ты пытаешься на одной площадке «поженить» работы разных авторов, некоторые произведения, которые раньше казались сильными, начинают при таком соседстве проигрывать. Тогда необходимо пересматривать свое отношение. Есть, например, работы, которые могут выдержать любой пресс со стороны западного и дорогостоящего художника. Я это понял, когда нашу команду позвали поработать с собранием одного коллекционера в его доме в Подмосковье. Там как раз были работы отечественных и зарубежных художников.
Jack Pierson
Real Life
2004
А вы вообще часто оказываете такие услуги коллекционерам? У вас есть какой-то райдер, сколько это стоит — пригласить вас для правильной репрезентации?
Мы делаем это абсолютно бесплатно, если нас просят по-дружески. Но многие коллекционеры предпочитают сами заниматься развеской коллекции. Необходимо сильно доверять партнеру, чтобы позволить ему прикоснуться к «сокровенным» произведениям искусства. Мы ведь придем и уйдем, а человеку в этом жить.
Работы из вашей коллекции, которые вы экспонируете в ММОМА, они у вас правильно висят? Дома или еще где-то?
Невозможно всё хранить дома. Только в музее занято 2000 кв. м. А это только избранные произведения. Вопрос экспонирования искусства у нас отработан, и мы рады, что окружающим это нравится. Моя галерея существует с 1990 года, аукцион VLADEY — три года, за которые мы успели провести девять аукционов современного искусства. А дома я, конечно, сам развешиваю.
Борис Орлов
«Динамовка»
1978
Обладая таким опытом, вы помогали собирать коллекцию какому-нибудь банку или строительной компании? К вам лично за этим обращались?
Корпорации к нам не обращались. Есть определенные люди, которые имеют большой бизнес, владельцы компаний, которые собирают коллекцию. Неважно, кто и как ее оплачивает, но это не может рассматриваться как корпоративная коллекция, если она не предполагает постоянный промоушен. Из известных случаев — у компании Мегафон был проект «Будущее зависит от тебя. Новые правила», где была собрана коллекция современного искусства, которая объехала половину страны. Картины в данном случае не пылятся на складе, а работают для людей. Вот это нам интересно. Кроме Газпромбанка, я крупных игроков на этом поле больше не знаю. И это удивительно. Мне кажется, такая ситуация сложилась из-за того, что любая крупная корпорация сегодня во многом связана с государственными заказами, а когда современное искусство выходит на уровень государства, то оно не получает сильной поддержки, потому что возникают некоторые опасения. А можно было бы в каждый офис по картине и желательно не по одной.
Claire Fontaine
Destroy and Rejuvenate
2009
С какой целью вы выставили свою коллекцию? Помимо романтической идеи показать ее широкой публике?
Мне пару дней назад позвонил Алексей Новоселов (заместитель директора ММОМА по выставочной работе. — Авт.), и я его спросил: «А ты не помнишь, зачем мы вообще это все затеяли?» Я правда не помню. Мы как-то обсуждали, что галерее «Риджина» исполняется двадцать пять лет, и пытались связать проект с этой датой. Но мы в галерее никогда не смотрим в прошлое, только в будущее. У нас даже архивы поддерживаются не в том состоянии, в каком надлежало бы. Предметы из моей коллекции мы постоянно даем на всевозможные выставки. А сейчас решили показать всё вместе. Мне даже самому было интересно посмотреть, так как с течением времени меняешь свои взгляды по отношению к конкретной работе, художнику, и открывается нечто совершенно новое.
Егор Кошелев
«Русь»
2007
Это понятно. Есть же распространенная практика у коллекционеров — показать коллекцию на выставке и найти ей таким образом покупателя. Это входит в ваши планы?
Если бы мы хотели продать что-то, то сделали бы другую выставку. В данный момент я не знаю коллекционера, который хотел бы купить коллекцию и русского, и западного искусства в одном флаконе. Люди собирают либо русское, либо зарубежное искусство. «Борщ и шампанское» — суперперсонифицированная выставка. Это именно мой личный взгляд на вещи. Люди не любят, когда ты таким образом показываешь. Зачем им чужую историю и чужой рассказ покупать? Коллекционеры ведь люди амбициозные, каждый старается найти свою звезду.
Tracey Emin
People like you need to fuck people like me
2007
А что в вашей жизни раньше случилось — галерея или коллекционирование?
Всё произошло практически одновременно. В 1990 году мы открыли «Риджину», когда познакомились с художником Олегом Голосием. Он тогда поддержал нашу идею галереи, и мы стали покупать работы.
Вы свою первую купленную работу помните?
Это был «Золотой петушок», я его приобрел на Арбате. Желание человека пойти и найти своего Ван Гога естественно, его не стоит стесняться. Человек верит, что у него есть видение и чутье, что он может найти и купить шедевр или открыть гениального автора. Меня тоже это подогревало. Но мне повезло, что вокруг меня сразу появились профессионалы, и я уже к «петушкам» не возвращался. Я сам из простой рабочей семьи, а мое увлечение — это сумма обстоятельств. В самом начале нашего пути в «Риджине» появился Олег Кулик, который у нас выполнял роль, как бы сегодня сказали, арт-директора. Он в то время называл себя экспозиционером. Тогда и начались эксперименты, неожиданности и идеи. А в 1994 году он ушел полностью в свою артистическую карьеру.
Татьяна Ахметгалиева
«Аллергия на пыль»
2014
Каким Олег Кулик, кстати, был арт-директором?
Это были самые громкие проекты в «Риджине». Он был классный, и мы до сих пор сотрудничаем. Это человек, который в 1990-е оказал на меня огромное влияние. А в 2000-е таким человеком стал Сергей Братков. Мы познакомились в Киеве в конце 1990-х на выставке украинских художников, организованной на военном корабле «Гетман Сагайдачный». Куратором была директор Фонда Сороса Марта Кузьма, которая тогда развернула активную кураторскую деятельность в Киеве (ныне ректор Школы искусств Йельского университета, первая женщина в истории университета на этой должности. — Авт.). После мы пригласили Сергея Браткова в «Риджину», и он сразу же сделал свой знаменитый проект «Детки». В Харьков он уже не вернулся. Он и Миша (Михаил Овчаренко, сын Владимира Овчаренко. — Авт.) — мои первые помощники.
Вы сразу свою коллекцию воспринимали как капитал?
Если рассматривать с позиции капитала, то в 1990-е надо было акции Газпрома покупать, а не современное искусство. До 1993 года была иллюзия, что арт-рынок у нас можно создать быстро, но она быстро развеялась. Более или менее ситуация окрепла к концу 1990-х. Мы сразу приобретали важные для конкретного автора работы.
Rose Wylie
Elephant Girl, Dog & Woodpecker
2000
Как «Тюрлики» Гелия Коржева? Вы же делали в 1994 году выставку, а теперь они висят в Третьяковской галерее. Вы заказывали эту серию ему, или как она родилась?
Эта серия уже существовала. Мы любовью к социалистическому реализму, которой болеет сегодня вся страна, переболели в 1990-е. Лично я болел, у нас даже компания называлась «Русский мир», мы искали осколки соцреализма. В то время уже из крупных реалистов остался только Коржев, который продолжал свою деятельность. Олег Кулик с ним начал общаться и увидел в мастерской Гелия на Масловке эти работы. Я тоже потом неоднократно там бывал, общались мы с Гелием до середины 2000-х годов.
Валерий Чтак
«Я не знаю, я из Москвы»
2009
А такие выставки, как Гелия Коржева сегодня в Третьяковке, помогают вырасти художнику в цене?
Всё помогает. Любой художник — это бренд, и у нас стоит задача вокруг него собрать фан-клуб. Чем он шире, тем интереснее и больше влияние того или иного автора. Потом это влияние начинает приносить дивиденды. Если выставка удачная, то это только в плюс.
Тимур Новиков
«Баскетбол»
1989
Через два месяца в Цюрихе стартует Manifesta 11, которая объявила: «Что люди готовы сделать за деньги: совместные авантюры». А вы на что готовы? За вами у определенного количества людей в арт-сообществе закрепилась слава успешного предпринимателя, который все эти аукционы и продажи организует лишь с целью личной выгоды. Вы это как прокомментируете?
А что, это плохо? Разве художник не хочет продать свое произведение искусства? Во-первых, у нас в стране сильное влияние левацких настроений. Мы сегодня ни на уровне государства, ни на каком-то еще не понимаем, какая у нас страна. Капитализм или социализм у нас? Раньше всё было понятно: у нас социализм с человеческим лицом, строим коммунизм. Сейчас непонятно. Двадцать лет прошло, а у нас вместо новых идей камбэк и реставрация.
Юрий Лейдерман
«Молекула»
1987
В художественной среде часть людей заинтересована в построении рынка, чтобы художники могли зарабатывать, как это во всем мире делается. Почему-то там никто не говорит, что Дэмиен Хёрст или Джефф Кунс — плохие художники из-за того, что они миллионы получают. А у нас многие художники подсели на грантовую систему. Когда ты идешь за грантом, то должен показать, что ты очень бедный и деньги при этом тебя не интересуют. Эта система очень затягивает людей, они отказываются от коллекционеров, галеристов, аукционов, становятся заядлыми леваками. Мне это не очень интересно, и я считаю, что политическое искусство — это всего пять-десять процентов в мировом процессе. Искусство ведь не только про политику.
Олег Кулик
«Автопортрет с Бредихиной»
1989
Конечно, таким художникам мои проекты не нравятся. Они с утра до ночи заявки на гранты пишут, а Вася из соседней мастерской продал свою работу за пять тысяч долларов, а им опять садиться писать на грант. Те и другие — художники, но выбрали разные пути. Я свое предназначение вижу в связывании художника и покупателя. Я не умею писать заявки на гранты, не понимаю спонсорство. У нас всего этого нет. Мы привыкли зарабатывать и делать выставочные проекты сами. Наша задача, чтобы художник не шел в дизайн или оформительство, а оставался на территории искусства.
Выставка «Борщ и шампанское» продлится до 5 июня.
